Здравствуйте, уважаемая редакция! Решила отправить вам отрывок из своей автобиографической повести «Девочка, выжившая в блокадном Ленинграде». Думаю, читателям газеты будет интересно прочесть о праздновании Дня Победы, описанном глазами очевидца. С уважением и признательностью, Галина Васильевна Хабибуллина
И наступил этот великий радостный день, День Победы! Каждого, кто выжил, он застал неожиданно, хотя все знали, что этот день наступит. Все разговоры начинались всегда со слов: «Вот кончится война..» И вот наступил этот первый день мира! Как всегда, мы шумной толпой вошли в свой 3а класс. Застучали крышки парт, кто-то из девочек рассказывал о своем котенке, кто-то хвастался новым платьем… По графику в этот день, 9 мая, наш класс занимался в кабинете географии, на первом этаже школы, за нами не было закреплено определенного помещения. Еще не прозвенел звонок, как открылась дверь и вместо учительницы в класс быстрым шагом вошла завуч Елена Лазаревна. Она была чрезвычайно взволнованна, глаза сияли. – Дети! Дорогие мои! Сегодня занятий не будет! Кончилась война! Можете идти по домам! Вся наша страна празднует Победу! Мы смотрели на нее, ошарашенные услышанным, вдруг хором закричали: – Ура-а-а-а! – И бросились обнимать Елену Лазаревну. Потом выкатились из класса, побежали домой, окрыленные известием. Только что прошел небольшой дождь, я бежала по лужам, разбрызгивая воду, это доставляло мне удовольствие. Я бежала по Расстанной, а навстречу шли такие же, как я, счастливые люди, они улыбались, а на глазах блестели слезы. Дворники вывешивали на домах флаги. – Мамочка! Войны нет! Победа! Нас отпустили из школы! – выпалила я, влетая в квартиру. – Вы только ушли в школу, как я услышала по радио. Господи! Неужели это правда? Значит, будем жить! А где же Мария? – спохватилась она, обращаясь ко мне. – Да я не стала ее ждать, ты же знаешь, какая она медлительная! – ответила я, положила портфель на стул и выскочила во двор, где уже собиралась детвора.
– Я еще ночью знал, что немцы капитулировали! – восторженно кричал Сеня Бурак. – Мама разбудила, плачет и смеется. Фотографию отца целует, – уже тише сказал он, – вы же знаете, он еще в сорок втором погиб на Волховском фронте. – Эх ты! – с укором галдели ребята. – Мог бы нас кого разбудить, соседи только бы порадовались. – Ангина у меня, два дня лежал, мама не разрешила вставать, а сама раненько к теткам, видимо, убежала, – оправдываясь, говорил Сема, – а я во двор! Из дома со всех корпусов собралось всего человек двенадцать ребят, а до войны их более сорока было. Кто умер в голод, а кто не вернулся из эвакуации. Семка вернулся из Перми следом за нами осенью сорок четвертого… Некоторые девчонки и мальчишки за четыре года выросли, работают уже, как Лелька, думала я, прислушиваясь к разговорам ребят. Наконец появились Маруся с Тамарой Холодковой. – Я Тамару ждала. Тетя Катя ее в магазин посылала. Отцы наши придут с работы, праздник будем отмечать, поняла? – сказала сестра и весело рассмеялась. – Думается мне, что Леля с подругами с завода явится. Мама что-то вкусненькое хочет приготовить. Старшая сестра всегда была в окружении подруг.
Из дома стали выходить женщины-домохозяйки, нарядно одетые, счастливо улыбающиеся, помолодевшие. Давно я не видела маму с подкрашенными губками, а тут вышла, улыбается, обнимается с женщинами. Во дворе становилось шумно, каждый радовался окончанию войны, тут же плакали, что никогда не увидят тех, кто погиб или умер в блокаду. Тетя Варя Миронова сообщила, ее Саша был тяжело ранен, но, слава Богу, выжил и скоро приедет с будущей женой, девушкой Раей, которая его выходила. Неудержимая сила общения с людьми влекла нас на улицу, и когда Робка Демидов крикнул, обращаясь к ребятам: – Огольцы! Пошли на Невский! Все, кто собрался во дворе, двинулись на улицу. Мы прошли по Боровой до Прилукской, повернули на Лиговку и по ней до Невского проспекта.
На Лиговке в садике Сан-Гаали, рядом с металлоштамповочным заводом, шел митинг. Народу было так много, что не удалось пробиться туда. На углу Невского проспекта и Садовой улицы мы оказались в центре стихийного митинга. Словами невозможно описать чувство восторга, которое вызывало каждое слово, сказанное через репродуктор. Особенно ликовали люди от слов обращения городского и областного Советов: «Враг разбит и повержен. Слава нашего народа, слава Красной армии сегодня гремит над всем миром!» Чувство гордости переполняло и мое сердце: мы победили, мы, а значит, и я, все взрослые и дети. Победил этот солдат, стоящий рядом без одной ноги, на костылях, победил юноша, еще совсем мальчишка, с медалью на груди «За оборону Ленинграда», и вон та тетенька с маленьким ребенком на руках, которая стоит немного поодаль от толпы ликующего народа – она тоже победила. Так же пешком, встречая толпы людей, мы вернулись домой, чтобы вечером пойти на Дворцовую площадь.
В этот день приехала Таня Лангаева, теперь она работала на лесозаготовках под Ленинградом. Подруги, Ольга и Таня, были счастливы, не могли наговориться. Вечером с молодежью завода, где продолжала работать Ольга, они пошли на Дворцовую площадь…
Глава 5
Дома я спросила маму: – Куда вы все так быстро подевались? – Разве за вами, молодыми, угонишься! – ответила она, улыбаясь. – Разве ты старая, мамочка? – Конечно, сорок-то миновало. А раньше так и говорили: «Бабий век – сорок лет!» Я дошла до Разъезжей и вернулась. Праздник такой! Надо подготовиться к встрече гостей. Помоги мне, доченька, почисти картошку, а натереть я сама натру, сделаю ваши любимые «комки» из тертой картошки. Вместо мяса поджарю нарезанный шпик и побольше луку репчатого, будет блюдо что надо! – Ура-а! – закричал Геня, вошедший только что со двора в кухню и слышавший наш разговор. Он особенно любил это блюдо. Теперь он в садик не ходит. Мама после воспаления легких с завода уволилась, организм ослаб. Теперь она домашняя хозяйка… Около шести вечера мальчишки, девчонки и молодежь из общежития и других корпусов дома собрались во дворе. С песней:
А ну-ка, ветер, гладь нам кожу,
Обвевай нашу голову и грудь,
Чтобы каждый стал моложе,
Если ветра веселого хлебнуть!…
– мы вышли за ворота, направились к Невскому проспекту. Казалось, весь город вышел на улицы. Слышались песни военные и довоенные. Играли гармошки, женщины плясали и пели частушки. Стихийно создавались круги из ликующих людей, в центре кто-то отплясывал «цыганочку», а вот матрос, зажав ленточки от бескозырки в зубах, залихватски исполнял «Яблочко». На всем протяжении до Дворцовой площади двигались люди, опьяненные счастьем: война закончилась, именно наша страна победила в этой кровавой бойне с фашистами. Совсем незнакомые люди в порыве радости, добрых слов и улыбок обнимали друг друга и целовались. Чуть поодаль от людского потока у Казанского собора стояла старушка, крестилась, она тоже улыбалась, благодарила Бога за спасение! Не знаю, видела ли она, как я приветственно помахала ей рукой…
Когда мы подошли к Дворцовой площади, она была почти вся уже запружена народом. Вокруг нее был заслон из машин. Но проныра Палька Корчагин нашел где-то лазейку, мы пробрались на площадь через нее. В четырех сторонах Дворцовой на открытых кузовах машин были устроены импровизированные сцены, на которых выступали народные артисты, ансамбли песни и пляски, акробаты. От аплодисментов скоро стали гореть ладони. Потом началось Великое праздничное гуляние. Играли духовые оркестры, баяны, гармошки. Танцевала, плясала и пела вся площадь, казалось, что танцевал с нами и Александрийский столп. Через ту же лазейку мы заранее покинули площадь, подошли к Неве.
В 22 часа, как было объявлено, в Москве начинался Победный салют – 30 залпов из тысячи орудий, а в Ленинграде – праздничный фейерверк. И вот он расцвел над нами букетами огней. Это было так величественно и удивительно красиво, что от чувства огромной радости и счастья из глаз моих полились слезы. Над Невой перекатывалось: – Ура-а-а! Ребята хлопали в ладоши и от радости свистели… Мне, девочке, родившейся в Ленинграде, пережившей голод, холод, бомбежки и обстрелы, смерть близких людей в блокаду, удалось выжить и посчастливилось встретить первый День Великой Победы в любимом городе-герое Ленинграде. Я счастливый человек!
