У нас дома в буфете хранится фарфоровая супница. Огромная такая – можно ребенка крестить, тяжелая, с потертой позолотой, сколотыми краями. Ручная роспись сохранилась на потрескавшихся боках – крупные гирлянды полевых цветов. Лишь крышка отсутствует.
Семейная история гласит, супницу купили незадолго до начала Первой мировой войны.
Позже она стала приданым моей прабабки – купеческой дочки. Чудом сохранилась в голодные двадцатые, когда ради куска хлеба продавали все самое ценное. Благополучно пережила коллективизацию (ирония судьбы: одного из моих предков, несогласного с
новой властью, просто увезли в неизвестном направлении, а супница уцелела). Но «железный» тридцать седьмой год все-таки оставил на ней свой след.
Тогда прадед с семьей жил в деревне. Июльским вечером к нему в дом заявился
друг – не то что друг, скорее товарищ, вернее сослуживец. Решил предупредить. Мол, он где-то услышал: скоро придут…
Времена были непростые. Прадед не захотел искушать судьбу. В ту же ночь, погрузив нехитрую поклажу на телегу, отправился с семьей в город. Понадеялся на русское авось: провинция, деревню, где все друг друга знают, покинули, возможно, следы затеряются. Так и произошло. В дороге моя бабушка, совсем еще девчонка (лет шесть ей было), сидела в кузовке с важным видом: отец поручил ей крепко-крепко держать в ручках фарфоровую посудину – семейное сокровище, – завернутую в холщовую тряпицу. Путь был дальний, останавливались всего один раз и то ненадолго – чтобы попить воды. Бабушке безумно хотелось спать, но она продолжала выполнять свою миссию. Ранним утром старая телега, поскрипывая, въехала в городские ворота. Когда бабушка, полусонная, уставшая, уже слезала на землю, она нечаянно оступилась, и крышка выскользнула из ее рук и разбилась о мостовую. «Ничего, дочка, на счастье!» – сказал прадед не без сожаления.
Спустя несколько лет прадед хорошо продвинулся по службе. По тогдашним советским меркам он будет жить на широкую ногу. Считаться чуть ли не зажиточным. С личным шофером и автомобилем «эмкой». Одному из первых ему в квартиру проведут телефон – установят тяжелый черный аппарат с диском и длинным шнуром, как в фильме «Весна» с Любочкой Орловой в
главной роли.
Эх, как бы я хотел сейчас побывать в той квартире, где они жили! Всего в двух шагах от центральной площади. Послушать голоса родных и узнать, о чем они разговаривали, почувствовать запахи комнат, пройтись по длинному коридору и заглянуть на кухню…
Мне рассказывали, что во дворе их дома находилась кондитерская с самыми вкусными ромовыми бабами – с умопомрачительным ароматом и стекающей с краев пропиткой. Это вам не те сухие кексы, которые делают сегодня. Нежнаясладкая помадка одна чего стоила!
Шли годы, а моя семья продолжала пользоваться фарфоровой супницей. «Бескрышечная» красовалась на всех домашних больших застольях. Зимой в ней подавали борщ, да такой, что поварешка стояла, а летом на даче хранили малину и облепиху.
И вот стоит она сейчас на полке. Гордая, будто знает себе цену. Чего она только не пережила и чего только не видела! Все перипетии века двадцатого, первые вехи столетия нынешнего. Да, побитая, с утерянной крышкой, лишившаяся позолоты. Можно отдать реставратору, и он над ней поколдует, вернет былой блеск. Но как часть моей семьи она мне нравится больше именно в таком виде, со своей историей.
Смотрю я на фарфоровую супницу, провожу руками по ее цветочному орнаменту и
понимаю: трудности в стране пройдут, как и раньше проходили. Мы переживем! Все будет хорошо!
